Горман Эд - Финал Всего Этого
Эд Горман
Финал всего этого
Порой завоевать женщину хуже,
чем потерять женщину.
Французская поговорка
Обними свою судьбу
Французская поговорка
Пожалуй, в первую очередь мне надо рассказать вам про пластическую
хирургию. То есть я не всегда выглядел настолько привлекательно, как
сейчас. Собственно, если бы вы увидели меня на снимках в фотоальбоме моего
курса в колледже, вы бы меня не узнали. Я был на тридцать фунтов тяжелее,
а в моих волосах накапливалось столько сала, что его хватило бы на
увлажнение нескольких акров пашни в засуху. А очки, которые я носил,
вполне могли бы заменить телескопы Паломарской обсерватории. Свою
девственность я мечтал потерять еще во втором классе, в тот день, когда в
первый раз увидел Эми Тауэрс. Но потерял ее только в двадцать три года, и
даже это оказалось нелегкой задачей. Она была проституткой, и в ту
секунду, когда настал решительный момент, вдруг сказала: "Простите,
наверное, у меня грипп начинается или еще что-то, только меня сейчас
вывернет". И ее вывернуло.
Вот так я жил до сорока двух лет - недотепа, которого жестокие люди
высмеивают, а порядочные люди жалеют. Я был дядюшка, которого никто не
хотел востребовать. Я был тот, с кем встречу "вслепую" женщины обсуждают
годами. Я был покупатель в магазине дисков, при виде которого смазливая
кассирша всегда выразительно закатывает глаза. Тем не менее мне каким-то
чудом удалось жениться на привлекательной вдове, чей муж погиб во
Вьетнаме, и я унаследовал пасынка, который всегда перешептывался со своими
приятелями у меня за спиной. Оказываясь поблизости от меня, они
таинственно хихикали. Брак этот продлился одиннадцать лет и кончился в
дождливый вечер во вторник, несколько недель спустя после того, как мы
переехали в наш новый элегантный особняк в самом престижном районе города.
После обеда Дэвид поднялся к себе в комнату курить травку и слушать
любимые диски, и Аннет сказала: "Ты не сочтешь за личность, если я скажу,
что полюбила другого?" Вскоре после этого мы развелись, а затем я
незамедлительно перебрался в Южную Калифорнию, где, мне казалось, было
достаточно простора еще для одного неудачника, не вписывающегося в свою
среду. По крайней мере больше простора, чем в огайском городке с
населением в сто пятьдесят тысяч.
По профессии я брокер, и в тот момент в Калифорнии было много
возможностей для владельца собственной конторы. Беда заключалась в том,
что я устал подталкивать восьмерых других брокеров к достижению месячных
целей. А потому нашел старую престижную фирму в Беверли-Хиллз и поступил
туда простым, никем не допекаемым брокером. Прошло несколько месяцев,
прежде чем я перестал поражаться кинозвездам среди моих клиентов. Впрочем,
почти все они оказывались прохиндеями, и это очень помогло.
Я старался наладить свою сексуальную жизнь, посещая все бары для
одиноких по рекомендации моих более благообразных приятелей и
осмотрительно штудируя колонки личных объявлений в газетах, которыми
изобилует Лос-Анджелес. Но ничего на свой вкус я не нашел. Ни одна из
женщин, сообщавших, что у нее нормальные запросы и она в отличной форме,
ни разу не воспользовалась словом, которое меня особенно влекло -
романтичность. Они упоминали пешеходные и велосипедные прогулки, а также
серфинг, они упоминали симфонии и кинофильмы, и картинные галереи; они
упоминали равенство и влияние, и освобождение. Но никогда - романтичность,
а меня больше всего влекла романтичность. Разумеется, были и другие
возможности. Однако хотя я жал
