Гофман Эрнст Теодор Амадей - Магнетизер



Э.Т.А.Гофман
Магнетизер
Семейная хроника
СНЫ -- ПЕНОЙ ПОЛНЫ
-- Сны -- пеной полны, -- молвил старый барон, протягивая руку к шнуру
звонка и собираясь вызвать старика Каспара, чтобы тот посветил ему в
комнате; было уже поздно, осенний ветер гулял по холодной летней зале, и
Мария, закутавшись в шаль и прикрыв глаза, казалось, не могла более
противиться одолевавшей ее дремоте. -- И все же, -- продолжил барон, отведя
руку от звонка, подавшись вперед в кресле и опершись ладонями о колени, --
мне почему-то то и дело приходят на ум странные сны моей юности.
-- Ах, любезный батюшка, -- возразил Отмар,- разве бывают не странные
сновидения; однако лишь те из них, что возвещают о каком-нибудь необычайном
явлении -- говоря словами Шиллера: "так ход событий важных предваряют их
призраки"*, -- те, что как бы против нашей воли низвергают
нас в темное таинственное царство, куда с таким трудом проникает наш робкий
взор, лишь они воздействуют на нас с той силой, которую невозможно отрицать.
-- Сны -- пеной полны, -- глуховатым голосом повторил барон.
-- Но даже в этом расхожем изречении материалистов, которые готовы
самые поразительные вещи объявить совершенно естественными, а самые
естественные находят порой невероятными и вульгарными, -- продолжал Отмар,-
сокрыта очень точная аллегория.
-- И какой же смысл ты намерен отыскать в этой старой затасканной
поговорке? -- зевая, спросила Мария.
Отмар, смеясь, ответил ей словами Просперо:
-- "Приподними же занавес ресниц, взгляни туда"*.
Дорогая Мария, не будь ты сейчас столь сонной, ты, уверен, догадалась бы,
что, поскольку речь идет о самом удивительном и восхитительном из всех
явлений человеческой жизни -- о сне, то и я, когда его сравнивают с пеной,
тоже, конечно, думаю о самом благородном, что только есть на свете. И это,
разумеется, пена искрящегося, шипучего шампанского, которое и ты порой не
гнушаешься пригубить, хотя обычно, как то и подобает девице, с презрением
отвергаешь все прочие вина. Взгляни же на тысячи крошечных пузырьков,
которые, искрясь, поднимаются в бокале и пенятся на поверхности: это духи,
нетерпеливо рвущиеся из земных пут; так проявляет себя в пене высшее
духовное начало, которое, освободившись от гнета всего материального и
вольно расправив крылья, радостно сливается в далеких всем нам
предуготованных небесных сферах с родственным ему высшим духом, распознавая
и постигая, как нечто давно ему знакомое, глубочайший смысл самых
удивительных явлений. А посему и из пены может родиться сновидение, в
котором, покуда сон сковывает нашу внешнюю жизнь, радостно и свободно бурлят
наши жизненные силы и пробуждается более возвышенная внутренняя жизнь, и
тогда мы не просто предугадываем, но и познаем явления обычно сокрытого от
нас мира духов и даже воспаряем над временем и пространством.
-- Мне чудится, -- прервал его барон, словно очнувшийся от
воспоминаний, в которые погрузился, -- будто я слышу речи твоего друга
Альбана. Вы знаете, что я всегда был и буду вашим закоренелым противником;
так вот, то, что ты сейчас тут высказал, звучит весьма красиво и, спору нет,
придется по вкусу всяким сентиментальным, чувствительным натурам, но оно
ложно уже хотя бы в силу своей однобокости. Если согласиться с тем, что ты
столь увлеченно вещал о связи с миром духов и еще бог знает с чем, то
пришлось бы признать, что сон непременно погружает человека в
наиблаженнейшее состояние; однако те сны, которые я назвал странными, ибо
некий случай позволил им оказать



Содержание раздела