Голсуорси Джон - Сага О Форсайдах 2
Джон Голсуори
Конец главы.
Содержание:
В ожидании
Цветок в пустыне
Через реку
Изд. "Знаменитая книга", 1992 г.
OCR Палек, 1998 г.
В ОЖИДАНИИ
(Конец главы)
I
Епископ Портминстерский быстро угасал. Уже вызвали четырех его пле-
мянников и двух племянниц, одну из них с мужем. Все были убеждены, что
он не переживет ночь.
Тот, кого в шестидесятых годах однокашники по Хэрроу, а затем Кемб-
риджу прозвали Щеголем Черрелом (так уж произносили свою фамилию Черруэ-
лы), кто в обоих своих лондонских приходах был известен как преподобный
Катберт Черрел, кто в те дни, когда был модным проповедником, именовался
каноником Черрелом, а за последние восемнадцать лет - Катбертом Порт-
минстерским, - никогда не состоял в браке. Он прожил восемьдесят два го-
да и пятьдесят пять из них (духовный сан он принял сравнительно поздно)
представлял господа в различных уголках земной юдоли. Такая жизнь, равно
как привычка подавлять свои естественные порывы, выработанная им с двад-
цати шести лет, наложила на его лицо отпечаток достоинства и сдержаннос-
ти, который не могло стереть даже приближение смерти. Он ожидал ее спо-
койно, пожалуй, чуть насмешливо, судя по тому, как приподнялись у него
брови, когда он еле слышным голосом сказал сиделке:
- Завтра выспитесь, сестра: я не задержусь. Облачать меня вам не при-
дется.
Тот, кто умел носить облачение изящнее всех епископов Англии, отли-
чался несравненной изысканностью манер и внешности и до конца сохранял
ту элегантность, за которую его в свое время прозвали Щеголем, лежал не
в силах пошевелиться, с желтым как слоновая кость лицом, но тщательно
причесанный. Он был епископом долго, очень долго, и никто уже не знал,
что он думает о смерти и думает ли вообще о чем-нибудь, кроме обряда бо-
гослужения, в котором он не допускал никаких новшеств. Он всегда умел
скрывать свои чувства, и жизнь - этот долгий обряд - была для его замк-
нутой натуры тем же, чем золотое шитье и драгоценные камни для епископс-
кого облачения, ткань которого с трудом различается под ними.
Он лежал в доме, построенном еще в шестнадцатом веке и примыкавшем к
собору. Комната напоминала келью аскета и была так пропитана запахом
старины, что его не мог заглушить даже сентябрьский ветерок, врывавшийся
сквозь стрельчатые окна. На подоконнике в старинной вазе стояло нес-
колько цинний - единственное красочное пятно в комнате. Сиделка замети-
ла, что умирающий, открывая глаза, всякий раз смотрел на цветы. Около
шести часов ему доложили, что вся семья его покойного старшего брата уже
прибыла.
- Вот как? Позаботьтесь, чтобы их устроили поудобнее. А Эдриена поп-
росите ко мне.
Когда, час спустя, он снова открыл глаза, перед ним, в ногах постели,
сидел его племянник Эдриен. Некоторое время епископ пристально и с нес-
колько неожиданным удивлением смотрел на его увенчанную седой шевелюрой
голову, словно племянник, чье худое, смуглое, с тонкими чертами лицо бы-
ло изборождено глубокими морщинами, оказался старше, чем он ожидал. За-
тем, приподняв брови, с той же чуть иронической ноткой в слабеющем голо-
се заговорил:
- Как мило с твоей стороны, дорогой Эдриен, что ты приехал. Сядь-ка
поближе. Вот так. Сил у меня мало, но те, что остались, я хотел бы упот-
ребить тебе на пользу, хотя ты, может быть, и предположишь противное.
Придется сразу сказать тебе все или уж ничего не говорить. Ты - не ду-
ховное лицо. Поэтому то, что я обязан сказать, скажу словами светского
человека - каким я и сам был когда-то, м
