Голсуорси Джон - Путь Святого
Джон Голсуорси
Путь святого
Перевод с английского Л. Чернявского.
"...Где силы брал он,
Чтобы жить так долго?"
Шекспир,
"Король Лир".
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
ГЛАВА I
Такие дни радуют душу. Июль поднял все свои флаги; пылало солнце,
пылали маки; белые бабочки гонялись друг за дpyжкoй, пчелы хлопотали над
чашечками львиного зева. Зацветали липы. В саду на клумбах высокие белые
лилии уже догоняли дельфиниумы; Йоркские и ланкастерские розы, в полном
цвету, раскрыли свои золотые сердечки. Дул мягкий ветерок, суета, шум и гам
лета волнами поднимались и стихали в ушах Эдварда Пирсона, возвращавшегося
из одинокой прогулки вокруг Тинтернского Аббатства. Он только сегодня утром
приехал в Кестрель, что на берегу реки Уай, - погостить у своего брата
Роберта; по дороге он останавливался на курорте Бат, и теперь лицо его
покрывал тот неровный загар, какой обычно бывает у людей, постоянно живущих
в городе. Проходя по узкой заросшей аллее, он услышал звуки музыки - кто-то
бренчал на рояле вальс; Пирсон улыбнулся - музыка была самой большой его
страстью. Его черные, седеющие волосы были откинуты назад, потный лоб он
обмахивал соломенной шляпой; лоб был неширокий, хотя и составлял самую
широкую часть узкого овального лица, казавшегося еще уже и длиннее благодаря
небольшой бородке клинышком; Ван Дейку могло бы послужить натурой это лицо -
серьезное и кроткое, если бы не беспокойный блеск серых глаз с бесцветными
ресницами и "гусиными лапками" морщин в уголках и странный, словно невидящий
взгляд. Он шел быстро, хотя и устал от жары - высокий, прямой, сухощавый, в
сером одеянии священника, с золотым крестиком на черном кашемировом жилете.
Дом его брата был с мансардой - вместительной комнатой с отдельным
входом; позади дома раскинулся сад, отлого спускавшийся к железной дороге и
реке. Пирсон остановился у развилки аллеи, радуясь звукам вальса и
прохладным дуновениям ветерка, шумевшего в платанах и березах. В пятьдесят
лет человек, способный чувствовать красоту, родившийся и воспитанный в
деревне, всегда тоскует по ней, если безвыездно живет в столице; поэтому
утро в старом Аббатстве показалось ему просто райским. А теперь он всей
душой отдался созерцанию пронизанной солнечным светом зеленой рощи,
приглядывался к паукам, маленьким блестящим жучкам, мyxoлoвкaм, воробьям,
возившимся в плюще; касался рукой мхов и лишаев; рассматривал глазки
цветущей вероники; мечтал сам не зная о чем. Над рощей кружил ястреб, и
Пирсон мысленно вместе с ним парил в синеве неба. Он словно совершал
какое-то духовное омовение - смывал с души пыльную суету Лондона.
В своем церковном приходе в столице он уже год работал один - его
помощник ушел в армию капелланом. И вот теперь - первый настоящий отдых за
два года, с начала войны; впервые он очутился и в доме брата. Он поглядел на
сад, поднял глаза к верхушкам деревьев, окаймлявших аллею. Чудесный уголок
нашел себе Боб после того, как четверть века прожил на Цейлоне. Славный
старина Боб! Он улыбнулся при мысли о старшем брате, о его загорелом лице,
со свирепо торчащими седыми бакенбардами, чем-то напоминавшем бенгальского
тигра. Добрейший из всех смертных! Да, Боб нашел хороший дом для Тэрзы и
себя. Эдвард Пирсон вздохнул. У него тоже когда-то был хороший дом,
прекрасная жена; она умерла пятнадцать лет назад, но эта рана все еще
кровоточила в его сердце. Обе дочери - Грэтиана и Ноэль - не были похожи на
его жену; Грэтиана пошла в бабушку, мать Пирсона; а светлые волосы и большие
серые гла
