Голдсмит Оливер - Стихи
Оливер Голдсмит
Стихи
Перевод А. Парина
ПУТНИК, ИЛИ ВЗГЛЯД НА ОБЩЕСТВО
ПОСВЯЩЕНИЕ
ЕГО ПРЕПОДОБИЮ ГЕНРИ ГОЛДСМИТУ
Милостивый государь!
Я сознаю, что дружба наша не может стать сколь-нибудь сильнее от
церемонии посвящения и, верно, должно принести извинения и объясниться,
почему я предваряю Вашим именем мои литературные опыты - именем, которое Вы
отказываетесь явить миру вместе с Собственными опытами. Но поскольку
некоторые строки этой поэмы были ранее посланы Вам из Швейцарии, ныне всю ее
целиком надлежит посвятить Вам. Это посвящение также прольет свет на многие
ее рассуждения, ибо читатель поймет, что обращена она к человеку, который,
питая презрение к удаче и славе, рано удалился от мирской суеты и избрал
счастие и безвестность, довольствуясь доходом в сорок фунтов в год.
Ныне я постигаю, мой дорогой брат, всю мудрость Вашего смиренного
выбора. Вы вступили на священную стезю, где жатва обильна, а жнецы весьма
малочисленны. Вы покинули поле честолюбия, где жнецов предостаточно, а жатва
не заслуживает обмолота. Из всех родов честолюбия, порождаемого
утонченностью века, многообразными системами критик и размежеванием на
клики, самым безумным представляется мне род честолюбия, домогающегося славы
поэтической.
Стихотворство составляет основной способ развлечения среди
необразованных народов; однако в стране, стремящейся к высшей степени
утонченности, к стихотворству присоединяются музыка и живопись. Поскольку
искусства эти сулят немощному разуму менее утомительное увеселение, они
вначале вступают в соперничество с поэзией, а затем полностью вытесняют ее;
они присваивают себе всю ту любовь, которая прежде принадлежала поэзии, и,
будучи всего лишь меньшими сестрами, отнимают у старшей право первородства.
Однако это искусство, хоть и находится в пренебрежении у сильных мира
сего, терпит еще большую опасность от ложных попыток ученых мужей
усовершенствовать его во что бы то ни стало. Каких только критик не
наслышались мы за последнее время - в защиту белого стиха, пиндаровых од,
хоровых построений, анапестов и ямбических триметров, аллитерационных
ухищрений и счастливой небрежности! У каждой нелепости есть теперь ретивый
защитник, и все они обыкновенно заблуждаются, вследствие чего и становятся в
высшей степени многоречивыми, ибо заблуждение всегда говорливо.
Но у этого искусства есть еще более опасный враг. Я говорю о
предубеждении. Предубеждение самым печальным образом искажает способность к
суждению и убивает вкус. Коль скоро ум оказывается поражен этим недугом, он
способен находить удовольствие лишь в том, что усиливает его нездоровье.
Подобно тигру, который едва ли удержится от охоты на людей, ежели он хотя бы
раз отведал человеческой плоти, читатель, однажды насытивший свои
наклонности клеветой, навсегда уже считает самым изысканным пиршеством
растерзание доброго имени. Такие читатели особенно бурно восхищаются
поделками недоумка, стремящегося снискать репутацию смельчака, ибо мудрецом
его не сочтет никто. Его-то они и нарекают поэтом, величая сатирами
сочиненные им скверные пасквили; неряшливость его зовется отныне
мастеровитостью, а исступленное бормотание - вдохновением.
Какой прием может получить поэма, в которой нет прямых оскорблений, нет
явной предубежденности, которая написана к тому же не белым стихом, я
предсказать не могу и нимало не стремлюсь. Цели мои правые. Не выступая на
стороне какой-либо из клик, я попытался умерить ярость их всех. Я стремился
показать, что равное сч
